Новости  

В памяти остались радостные воспоминания довоенного детства. Жила с родителями, ходила в детский сад, часто ездили с отцом в парк и Летний сад. Любила играть со сверстниками из своего двора на берегу Обводного канала, от которого начиналась наша Заозёрная улица. Навсегда запомнились праздничные демонстрации, во время которых мой папа, посадив меня на плечи, шёл в колонне с мамой и друзьями. Было много флагов, транспарантов и цветов. А дома ждали новые игрушки и подарки. Всё осталось как в далёком радостном сне.
      Началось окружение Ленинграда. Зимой 1941 года было очень тяжело. Сидели всегда одетые, с затемнёнными окнами, при каждом звуке завывающей сирены воздушной тревоги спускались. в бомбоубежище. Там было темно и сыро. Людей, порой, было столько, что негде было встать. Очень хотелось есть. По карточкам получали 125 г хлеба на день. Этого, конечно, не хватало. Все запасы кончились. У отца была бронь, он работал в городе. Иногда во время отбоя он привозил маленький кусочек хлеба из своего пайка, бережно доставая его из кармана гимнастерки отдавал его мне. Началась цинга, мучил голод и болезни. Зиму пережили еле-еле. Весной появились листочки на тополях, мы срывали их и ели. Зимой 1942 года стало ещё тяжелее. Отец уже не приезжал. Мама часто плакала. Надев гимнастёрку, она постоянно уезжала на санитарной машине, а меня отводила к соседке. А потом и она не приехала домой, и меня отвезли на сборный детский пункт. Там было много, много детей. Кто был постарше, помогали малышам как могли: одевали, занимали, в моменты отбоя воздушной тревоги выводили на улицу.
      28 июня 1942 года за нами приехали солдаты и моряки. Сами мы идти ужу не могли, они нас переносили на руках до катера. Катера попали под бомбежку немецкой авиации не далеко от берега. Попали под бомбёжку немецкой авиации. В один из катеров было прямое попадание бомбы, и он затонул. К счастью, катер, на котором была я, благополучно добрался до места назначения. Долго не могла успокоиться, что нет рядом со мной родных и близких. Всё ждала и ждала маму. Длительное время не могла поверить, что не будут грохотать взрывы , завывать воздушная тревога, что не надо спускаться в бомбоубежище. Но постепенно стала привыкать к новым условиям жизни. Местные жители приносили нам молоко и чеснок. От цинги каждому ребёнку, вывезенному из блокадного Ленинграда, давали ежедневно по дольке чеснока. Мы натирали им корочку хлеба и запивали всё водной настойкой из сосновых иголок. Понемногу окрепнув, стали ходить в поле собирать ржаные колоски и горох. Помню, как однажды услышав в поле громкий гудок, мы упали на землю головой вниз, прижавшись, друг к другу. Воспитательница, увидела такую картину, заплакала и сказала, что не будет больше нас водить в поле, так как нам всё ещё трудно отличать сигналы воздушной тревоги от гудка льнозавода.
      Прошли годы. Я закончила школу. Всем, кто хорошо учился, предложили пойти или в медицинское, или в педагогическое училище. Остальных направили в ФЗО. Я выбрала Городецкое педагогическое. После его окончания можно было вернуться жить в Ленинград. Но родные все погибли. Поэтому, посетив родной город и побывав в своей квартире на Заозерной улице, куда уже заселили других жильцов, решила ехать работать по распределению вместе с подругами в Горьковскую область. Затем заочно закончила Арзамасский педагогический институт им.А.П.Гайдара и всю жизнь посвятила воспитанию детей. А сейчас продолжают педагогическую династию дочь Ирина, внучки Тамара и Александра.